Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 |
Герой вашего времени
Второй день изобилия
- ... Больше двух изобилий в одни руки
не давать! ..
Вынырнул Павел Лаврентьевич из-под колес грузовика, обалдевшего от прыти такой
неожиданной, и сломя голову кинулся к хвостовому сегменту очереди.
- Кто последний? - риторически поинтересовался встрепанный Манюнчиков, пристраиваясь
за двумя мрачными субъектами в одинаковых лохматых тулупах, из воротников которых
торчали одинаковые оттоптанные физиономии.
- Что дают, братцы?
Братцы-разбойники подозрительно скосились на объемистый Манюнчиков портфель
и отвечать раздумали окончательно и бесповоротно.
- Изобилие дают, - влезла в несостоявшийся разговор общительная дама, поразительно
напоминающая свиноматку-рекордистку, недавно вышедшую в тираж. - Вчера завезли.
Просили не занимать. Сами второй день стоим.
- Второй день изобилия, - неудачно сострил очкастый представитель межклассовой
прослойки между свиноматкой и тулупоносителями. - Вы б за деньгами сбегали,
а то вдруг не хватит...
Сунул Павел Лаврентьевич руку в карман, мелочью побренчал и понял, что наличных
и на пол-изобилия не наберется...
- Я сейчас, сейчас, - засуетился расстроенный Манюнчиков, искательно заглядывая
всем близстоящим в глаза, - я мигом, жене вот только позвоню, и все... Скажете,
что я за вами?
- Без номера не скажем! - категорически отрезала Свиноматка, багровея медальным
профилем. - Мы тут все... пронумерованные. Четырехглазый, покажи новенькому...
Четырехглазый покорно вздохнул и принялся расстегивать пальто.
- Да что вы, что вы! - замахал на него руками испуганный Павел Лаврентьевич.
Четырехглазый увернулся от зажатого в Манюнчиковом кулаке портфеля и продолжил
стриптиз.
Павел Лаврентьевич зажмурил глаза, но перед внутренним взором продолжал маячить
надвигающийся кошмар: голый синий Четырехглазый, стоящий за изобилием.
- Ничего, земляк, не боись, - доверительно прогудел Манюнчикову в ухо Тулуп
Первый. - Мы сами поначалу того... сбежать намылились, да попривыкли... оно
только сначала боязно, а там дальше полегче... Давай, профессор, давай рубашечку-то,
чего зря в грязь кидать...
Повернулся Четырехглазый к обомлевшему Манюнчикову, и увидел Павел Лаврентьевич
номер заветный, и тянулся оный номер от ключицы до ногтя пальца безымянного,
и стояла в нем цифирь римская, арабская, и уж совсем никому неведомой национальности.
Поглядел Павел Лаврентьевич на Четырехглазого с уважением неподдельным, поинтересовался,
где ж красоту такую пишут на человеках, да и побрел в указанном направлении.
- Пропадет, родимый, - жалостливо всхлипнула жилистая бабуся с метлой за плечами,
немедленно влезшая на освободившееся место. - Не дойдет, болезный... И до чего
ж люди-то живучие... Иная животина сдохла б давно, а ваш брат... Не по зубам,
видать, изобилие...
- Наш брат, - строго поправили Ягу из очереди. - Наш брат вашей сестре не товарищ.
И не каркай, старая... Не по зубам... Тебе зато по зубам, да не по тем...
Захлопнула бабулька ротовое отверстие и отлетела на безопасное расстояние. И
правильно, поскольку очередь за ней выстраивалась большей частью несуразная
и со странностями: кучка пионеров с зелеными галстуками до колен, панки, похожие
на инопланетян, инопланетяне, похожие на панков в третьем поколении, синдикат
вездесущих "наперсточников", тут же приговоривших братьев по разуму
на летающий чайный сервиз на двенадцать персон...
Но дальнейших событий ушедший Манюнчиков уже наблюдать не сподобился, а посему
не станем заострять на них внимания.
...к Писарю тоже стояла очередь, но немного меньше.
- Пол? - тыча бородой в дисплей, бодро интересовался Писарь. - Вероисповедание?
Педикулезом не страдали?..
Компьютер уныло жевал данные и в муках рожал номера. Ветераны Пунических, Отечественных
и Шестидневных войн лезли прямо к окошечку, тыча в нос возмущавшимся костылями
и справками о похоронах. Обномеренные счастливчики застегивались и вливались
в основной поток. За спиной Манюнчикова любопытные толпились вокруг раскосого
азиата в шафрановой ночной рубашке.
- Наса здеся стояла, - вежливо кланяясь, разъяснял Косой. - Наса здеся в осередь
завсегда стояла. Вся одна миллиарда сетыреста тысясь сто сорок сетыре селовека
стояла.
Писарь проштемпелевал Манюнчиков бок и с криком: "Следующий! " захлопнул
окошечко, закрыв его на большой амбарный замок. Расстроенный следующий подергал
замок за чугунную дужку.
- Отцепись! - сказал ему замок. - Перерыв у нас... Небось, мы тоже люди...
- Наса холосая, - продолжал между тем Косой. - Наса понимает: по два исобилия
в одни руки. У китайса два рука. Всего полусяется два миллиарда восемьсот тысясь
двести восемдесят восемь исобилий. Наса совсем мала-мала нада...
Обогнул Павел Лаврентьевич ходока из Поднебесной, собрался было обратно идти,
да забыл напрочь, в какой стороне это самое "обратно" лежит. Налево
глянул, направо, затылок поскреб и двинул вдоль очереди наугад - назад, мол,
не вернусь, так хоть к изобилию поближе буду! ..
Шел Манюнчиков, шел, и неожиданно обнаружил он между собой и очередью сходство
немалое. Сами посудите: Манюнчиков движется, и очередь движется, и оба в одном
направлении, да только туда-то они движутся, а вот назад с изобилием вожделенным
ни одна зараза не возвращается! Задумался над проблемой Павел Лаврентьевич,
ан тут из-за угла мужик здоровенный выныривает, и идет-то мужик как раз против
движения, и несет мужик на плече ящик картонный, а ящик-то размером тютелька
в тютельку с изобилие, как оно Павлу Лаврентьевичу представляется! ..
- Мужик, а мужик, - подскочил к нему подмигивающий Манюнчиков. - Скажи хоть,
по чем оно там идет?..
- Полсотни рваных за трехлитровую банку... - воровато озираясь, просипел мужик.
- Банку? - оторопел Павел Лаврентьевич. - А оно что - жидкое?
- Кто - жидкое? - почему-то обиделся мужик.
- Как кто? Изобилие...
- Изобилие - оно завсегда жидкое, - ухмыльнулся мужик. - Дрожжей не достать,
сахар весь с чаем выпили, вот и гоним... чего пожиже...
Тут из очереди двое вышли, с маузерами и в куртках кожаных покроя старомодного
- носами крутят, вроде как принюхиваются. Мужик ящик на плечо и в переулок!
- а Манюнчиков от греха подальше в телефонную будку схоронился и номер свой
домашний крутить стал - для конспирации и деньжат недостающих.
- Да не избили меня! - орал взбешенный Манюнчиков в глухонемую трубку. - Изобилие,
говорю, дают! Да, и без талонов! Талоны, они на бедность, а тут совсем наоборот...
Деньги неси, дура! Конец связи!
Собрался было Павел Лаврентьевич из будки наружу выбираться, да не тут-то было
- очередь за это время вокруг телефона морским узлом обмоталась, двери чьим-то
ухом заклинило, а на крыше уже тарелка космическая прителефонилась, и давешний
наперсточник закатал по плоскости шарик фиолетовый, с параллелями да меридианами
по контуру! ..
Высунулся в окошко заточенный Манюнчиков, а вокруг - камзолы, парики, ботфорты
- и все за изобилием! Трое усатых парней в плащах с крестами все норовили всунуть
впереди себя еще одного коллегу, но очередь пружинила и возражала.
- Пропустите, месье! - умолял усатый.
- Пардон тебе с маслом! - огрызалась очередь. - Шерше ля вам в душу! Сначала,
дескать, три мушкетера, а теперь и четвертый объявился... Вали отсюда и приходи
двадцать лет спустя!
Четвертый хватался за шпагу, намереваясь резко сократить поголовье взыскующих
изобилия.
- Выпустите меня! - заорал в разбитое окно будки Павел Лаврентьевич. - У меня
номер есть! Я изобилия хочу!
- Все хотят, - урезонивала скандалиста непреклонная очередь. - Хоти молча...
- Я больше всех хочу! - не унимался несчастный Манюнчиков. - Я его не видел
никогда! ..
- И не увидишь, - успокаивала его очередь. - Тебе очки нужны, а не изобилие...
Рванулся Павел Лаврентьевич, выпал из будки и бросился вдоль очереди. Замелькали
перед Манюнчиковым ливреи, короны, латы, шлемы, тоги, туники - и у каждого номера,
и всем изобилие требуется! И когда волосатый неандерталец впился зубами в Манюнчиков
портфель, понял Павел Лаврентьевич, что никакой жизни ему не хватит, чтобы достояться,
дойти, пощупать это трижды проклятое изобилие! ..
Впрочем, выход был, был - нет безвыходных ситуаций для гомо сапиенс Павел Лаврентьевич
вульгарис! - и Манюнчиков ринулся на поиски. И уже над совсем другой очередью
в совсем другом месте взвился победный крик воспрянувшего Павла Лаврентьевича:
- Больше двух бессмертий в руки не давать! Кто последний?..
Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 |